«Влажный» вопрос

Возможно, для кого-то из наших читателей будет удивительно видеть на сайте, посвященном строительству и ЖКХ, материал сельскохозяйственной направленности. Но во-первых, прошлое и возможное будущее саратовской мелиорации – это и есть самое настоящее грандиозное строительство. Причем не только самих оросительных систем, но и всей сопровождающей их инфраструктуры. А во-вторых, система искусственного орошения в чем-то сродни коммунальным коммуникациям, хотя бы той же системы водоканала. Поэтому это, безусловно, наша тема. 

Так о чем же конкретно говорили губернатор и его команда? Увы, как всегда ни о чем. Валерий Радаев в очередной раз подчеркнул, что мелиорация – это наше все, что ее необходимо восстанавливать и развивать, а для этого нужно искать деньги. Но где искать и когда восстанавливать, не уточнил. Единственный, кто был хоть сколько-нибудь конкретным, это аграрный зампред облправительства Александр Соловьев. Он в числе прочего заявил, что  «…в ближайшем будущем в процесс по восстановлению системы планирует включиться крупный инвестор. Холдинг «Солнечные продукты» приступил к разработке программы «Увеличение объемов производства сои по технологии орошения в Саратовской области». За период действия программы до 2023 года запланированы работы по строительству, реконструкции и техперевооружению на площади 200 тыс. га, что позволит к 2020 году производить 500 тыс. тонн соевых бобов и 600 тыс. тонн кукурузы в год».

Что ж, «Солнечные продукты» – это, конечно, серьезно. Но сколько времени пройдет от начала разработки программы до хотя бы начала ее реализации – большой вопрос. Как, впрочем, и то, насколько серьезны намерения начать восстановление саратовского искусственного орошения на столь гигантской площади. Но даже если столь дерзкий проект будет реализован, насколько будут доступны поливные системы рядовым фермерам? На все эти и другие вопросы может ответить только время. Причем как будущее, так и настоящее и прошлое. Как же нам возродить мелиорацию и не допустить в дальнейшем тех ошибок, которые были допущены в советское и особенно в постсоветское время? Давайте разбираться…  

Необходимость

К идее необходимости искусственно орошать степные просторы в СССР пришли не от хорошей жизни. В степной зоне засуха одинаково губительно сказывается и на урожаях зерна, и на кормовой базе животноводства. Поэтому в некоторые годы население здесь особенно остро страдало от голода. В ХХ же веке засухи стали случаться еще чаще. Только в первой четверти прошлого столетия отдельные области 12 раз сильно страдали от засух. Всего же за последние сто лет в Саратовской области благоприятными в климатическом отношении были только 12 лет (16%), умеренными — 30 лет (39%) и засушливыми — 34 года (45%). Таким образом, для нашего региона практически каждый второй год являлся засушливым, а каждый третий – неурожайным. Это создавало серьезные проблемы. И дело не только в том, что в неблагоприятные периоды производство зерна снижалось более чем в четыре раза и государство недополучало сельхозпродукции за каждые десять лет на сумму 3,8–4,8 миллиарда долларов. Дело еще и в том, что количество населения страны к 70-м годам прошлого века серьезно выросло и продолжало увеличиваться. И это население нужно было кормить. Поэтому делать ставку на традиционное (богарное) земледелие, когда урожай целиком и полностью зависит от милостей природы, было бы огромной стратегической ошибкой государства. И партия и правительство сделали правильные выводы.

На пике

Начиная с 70-х годов мелиорация стала основным фактором интенсификации сельскохозяйственного производства. В Поволжье было построено около 40 крупных оросительных систем общей площадью свыше одного миллиона гектаров земель при потенциале восемь миллионов. В 1987 году, на пике расцвета орошаемого земледелия, в Саратовской области поливалось уже 453 тысячи гектаров, или 94% от всех орошаемых земель. Валовый сбор, по данным ФГУ «Саратовмелиоводхоз», составлял 1 миллион 759 тысяч кормовых единиц. А если учесть, что одна кормовая единица эквивалентна примерно одному килограмму овса, то получается весьма впечатляющий результат.
Эффект от мелиорации сказался прежде всего на росте производства зерна, кормовых культур, овощей. Уже к 1985 году саратовцы перестали чувствовать недостаток в овощеводческой продукции, молоке и молочных продуктах. Производство мяса приблизилось к мировой норме потребления. Были, конечно, и трудности. Например, недостаток рабочих рук для уборки урожая с орошаемых земель. Люди сорокалетнего возраста и старше наверняка помнят, как рабочих промышленных предприятий, студентов, школьников возили на поля, чтобы помочь колхозникам убрать выращенные овощи и фрукты. Но и этой помощи селу было недостаточно, в результате чего немалая часть урожая пропадала. Но главное – было что собирать.

Новая эра

С наступлением новой рыночной эры российской экономики все пошло наперекосяк. Крестьян, которые в советское время получали воду для орошения фактически даром (львиную долю мелиоративных затрат брало на себя заботливое и нежадное социалистическое государство), быстро приучили, что по всем канонам цивилизованного рынка аграриям самим нужно за все платить. А платить было за что. Энергомонополисты резко взвинтили тарифы на свою продукцию (и, кстати, продолжают это делать с завидным постоянством). А подавать воду без электричества никак не получалось. В результате возникла бесконечная цепочка взаимных неплатежей, которая привела мелиоративную отрасль к стремительному падению. Многие подразделения знаменитого саратовского главка мелиорации, оставшись без работы, распродали технику и в массе своей попали под банкротство.

Впрочем, далеко не все склонны винить в развале мелиорации ветер перемен. Одним из тех, кто имеет особое мнение по этому вопросу, является доктор технических наук, профессор Саратовского института Российского государственного торгово-экономического университета Владимир Щербаков.

«Сваливать все на перестройку, как бы этого ни хотелось, нельзя, – говорит Владимир Александрович. – Дело в том, что негативные процессы, разрушающие технический потенциал и рост эффективности мелиорации, были заложены еще в ходе проектирования систем в начале 70-х годов прошлого века. Эти процессы тогда были видны ученым, но проектировщики мало прислушивались к рекомендациям отраслевых НИИ. И уже к 1990 году негативные процессы, заложенные проектантами, обозначились явно. Прежде всего, это выразилось в ухудшении мелиоративного состояния части орошаемых земель, а также в обозначившейся тенденции выхода земель из оборота. В чем заключалось наиболее слабое звено в развитии мелиорации? В неэффективности организационно-экономических и социальных форм эксплуатации орошаемых земель. Огромные средства вложили в очень высокотехнологичную базу. А эксплуатировать ее доверили деревне, где не знали и не понимали, что с ней делать. Для грамотной эксплуатации мелиоративной системы нужна соответствующая база квалифицированных работников. А была ли она в селах? Не было и нет. Ведь нужно понимать, что классный поливальщик – это примерно заводской рабочий шестого разряда. Он должен знать агрономию, основы водоснабжения, культуру землепользования, быть хорошим механиком. Да таких в деревню и калачом не заманишь. А калача, между прочим, и не давали. Давайте будем откровенны: система общественных и экономических отношений на селе до сих пор мало чем отличается от крепостного права. А для классного специалиста нужно было обеспечить жилье со всеми удобствами, хорошую зарплату, качественное обучение для его детей, досуг, возможность для профессионального роста, нормированный восьмичасовой рабочий день, четкий график отпусков и многое другое. Его быт и условия труда должны быть не хуже городских. А об этом никто даже не задумывался. И классные специалисты, разумеется, не ехали в село».

Несколько иного мнения придерживается заведующий кафедрой земледелия и сельскохозяйственной мелиорации агрономического факультета Саратовского государственного аграрного университета им. Н.И. Вавилова, профессор, доктор сельскохозяйственных наук Евгений Денисов.

«Да, без науки орошение всегда будет и убыточно, и экологически неоправданно, – говорит он. – Мелиорация – очень тонкий инструмент. Нельзя лить воду бесконтрольно, нельзя вообще не поливать. Вот почему зерновые прекратили сеять на орошении? Начинали же сеять пшеницу на поливных землях. Так она вырастала под метр с лишним, начинала наливать зерно. Вроде бы нужно дать полив. Его давали, а пшеница тут же полегала. Все – урожая нет! Нельзя было так поливать зерновые. При таком поливе идет перераспределение питательных веществ в солому, а не в зерно. Не надо давать много воды».

Но то, что в советское время полив осуществляла неграмотная, неумытая деревня, – это в корне неверно. В те годы в Заволжье существовала сеть районных производственных объединений (РПО) «Полив», специалисты которых проводили зимой месячные занятия поливальщиков. Их учили, как надо поливать, объясняли, почему происходит полегание зерновых культур, как влага просачивается в почву и так далее. Раньше кадры были очень грамотные. Каждый глава района, каждый руководитель хозяйства как минимум являлся агрономом. Случайных людей до земли не допускали. Не говоря уже о мелиоративной технике. А сегодня кто такой фермер? Да кто угодно! Эта деятельность сейчас не лицензируется».
 

Об эффективности

Как бы то ни было, но именно с началом рыночных отношений мелиорация начала резко валиться на бок и доказывать свою неэффективность. Вообще, эффективность мелиорации – палка о двух концах. С одной стороны, она способствует увеличению урожая, с другой – удешевляет конечную стоимость выращенных культур. Когда капусты или моркови выращено много, они, разумеется, падают в цене. Энерготарифы же, а стало быть, услуги мелиоративной системы росли и растут стабильно.

Помимо этого, чем засушливее год, тем больше воды требуют поля. Спрос рождает предложение, а за предложением следует очередное подорожание полива. Если же год благоприятный и влажный, то выборка воды сокращается на 40–50%. Следовательно, мелиораторы работают себе в убыток, и этот убыток они закладывают в тарифы следующего года. А что вы хотите от монополиста? Спрашивается: зачем аграриям эта головная боль? Посеяли и ждем хорошей погоды. Смилостивится природа – продадим хороший урожай. А сгорит он – на колени перед государством за привычной компенсацией. Как ни парадоксально, так выгоднее.

Негативную роль сыграло и массовое дробление колхозов и совхозов на мелкие фермерские хозяйства. Владелец небольшого (по сельскохозяйственным меркам) участка земли и имущественного комплекса не имел достаточных оборотных средств, чтобы играть на равных с мелиоративным монополистом. Особенно это касалось хозяйств, расположенных в заволжской глуши, где вода (за счет ее транспортировки) стоит значительно дороже, чем в близких к Волге районах. Именно поэтому, кстати, там практически перестали выращивать овощи, требующие хорошего полива.

Логичным был бы обратный процесс укрупнения хозяйств и сохранения на этой базе мелиоративной системы. Где-то так и произошло. Но далеко не везде. В какой-то степени этому помешал человеческий фактор. Фермеры не хотели отдавать какому-то дяде (а чаще всего, своему более успешному соседу) даже то, что имели. Но главное не в этом. В какой-то момент, когда стала окончательно ясна нерентабельность мелиорации, а также то, что отката к социалистическо-халявным временам не предвидится, системой мелиорации активно занялись «черные копатели». Рыночная цена металлолома не шла ни в какое сравнение с ценой на сельхозпродукцию. В результате систему орошения стали беспощадно уничтожать, что сделало укрупнение хозяйств экономически бессмысленным.

Продолжение следует...