Судьи Саратова демонстрируют тотальную закрытость

Посудите сами, справедливо ли, что судьи ничего не знают о тех местах, куда с легкостью и надолго помещают людей? На мой взгляд, знакомство с бытом и условиями содержания в СИЗО обогатит внутренний мир служителей Фемиды, добавит реального опыта к сухим строчкам закона, поможет выносить решения взвешенно и осторожно. Именно об этом я написала в открытом письме на имя и.о. председателя Саратовского областного суда Евгения Шепелина. 

И так считаю не только я. Например, в 2016 году судьи районных судов города Брянска посетили не только следственные изоляторы, но и колонии Брянской области. Делегацию возглавлял сам заместитель председателя облсуда Брянска Михаил Андрусенко. Новость об этом есть на официальном сайте областного суда Брянской области.

В ней говорится, что посещение изоляторов и колоний дало судьям возможность на практике посмотреть, как исполняется закон и детально ознакомиться с условиями содержания обвиняемых, подозреваемых и осужденных. 

Детально и на практике. Однако судьи Саратова считают это лишним. По крайней мере именно так ответила пресс-служба Саратовского областного суда. Сам Евгений Шепелин, к которому было адресовано мое письмо, видимо, блюдет имидж недоступности, поэтому ответы за него подписывает пресс-служба. 

Вот ее ответ:

«Судейское сообщество Саратовской области выражает признательность представителям СМИ и общественности в связи с предложением посетить следственный изолятор, расположенный на территории г. Саратова, в то же время НЕ НАХОДИТ ОБЪЕКТИВНОЙ ВОЗМОЖНОСТИ принять его, поскольку обозначенные в нем цели такого посещения – ознакомление с порядком исполнения судебных решений о заключении граждан под стражу, условиями содержания таких лиц и проводимой с ними работой – не позволяют отвлечь судей от выполняемых ими задач; более того, формат предложенного автором публикации мероприятия не исключает внепроцессуальных контактов с лицами, содержащимися под стражей, и может повлечь за собой нарушение судьями норм Кодекса судейской этики.
Обращаем внимание, что судьи не лишены возможности получить необходимые им сведения, касающиеся деятельности следственных изоляторов, при рассмотрении конкретных дел (например, по жалобам подследственных на условия содержания в изоляторе); осуществление же текущего взаимодействия с учреждениями, исполняющими судебные постановления о содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых, возложено действующим законодательством на прокуроров и органы общественного контроля».

Далее в ответе излагаются подробности дела моего родственника. 4 июня исполнилось ровно три года, как по нему идет следствие. Два года из трех он содержится в СИЗО, не видит маленького сына, не может помогать своей семье, его самого кормит государство. Объясняя причины такого затяжного содержания под стражей по экономической статье, пресс-служба облсуда говорит о степени «общественной опасности». Речь идет о махинациях с банковскими кредитами. 
При этом облсуд признает, что во время изменения меры пресечения на домашний арест и подписку о невыезде, подсудимый никуда не скрылся. Но был снова заключен под стражу. Потому что «Данные о его личности, иные обстоятельства дела дали основания считать, что он МОЖЕТ скрыться, либо иным образом воспрепятствовать производству по делу», - рассуждает пресс-служба облсуда. А если не согласны, обращайтесь в вышестоящий суд. 
Полностью ответ можно прочитать здесь.
 

Замкнутая в себе система саратовских судов не выходит в мир, не хочет знать правды и не разговаривает с посторонними. Только корпоративная солидарность, тотальная закрытость и устойчивость решений, других принципов у суда нет. 

Но это не значит, что ее нужно воспринимать как норму. Опыт брянских судей это подтверждает. 

Вот как прокомментировал ситуацию председатель региональной общественной наблюдательной комиссии Саратовской области Владимир Незнамов:

«Мы обращались с аналогичным письмом в Саратовский областной суд от имени ОНК и получили похожий ответ. Я считаю его несправедливым и вот почему. 

В системе УФСИН учреждения распределяются следующим образом. Самое лояльное – это колония-поселение, где люди работают и иногда даже без охраны. Это самый спокойный режим для людей, которые совершили незначительные преступления, но все же лишены свободы. Иногда в колонию-поселение осужденных переводят из колоний общего режима, за хорошее поведение. 
Следующее по уровню учреждение – это колония общего режима. Там содержат осужденных за нетяжкие преступления или совершенные впервые. 
Далее идут колонии строгого режима. Там могут находиться люди, совершившие тяжкие преступления, но даже там можно передвигаться, следуя внутренним правилам, по территории колонии, можно заниматься спортом и творчеством, можно видеть небо и солнце. То есть, там можно быть активным участником жизни. 
И совсем строгий уровень, для людей совершивших особо тяжкие или неоднократные  преступления – это колонии особого режима. Там условия содержания гораздо жестче, чем во всех перечисленных учреждениях. 

А для тех, кто не может ужиться даже там и после неоднократных помещений в камеры (в колониях есть такие специальные помещения, в них осужденный может содержаться до полугода), есть тюрьмы. Это учреждения для тех, на кого не действуют воспитательные меры, для самых отъявленных преступников. Тюрьма – это помещения камерного типа, прогулки в специальном отведенном дворике. Люди там постоянно находятся в камере на пять-шесть человек. 

А людей, чья вина пока не доказана и они находятся под следствием, у нас помещают в СИЗО. Условия содержания в СИЗО очень похожи на условия содержания в тюрьме. Потому что это такая же камера, такой же прогулочный дворик. И в таких условиях – самого строго режима – человек по решению суда может содержаться не два месяца, а иногда до года и даже до двух лет, за счет постоянных продлений содержания под стражей. 

Что такое круглосуточное пребывание в помещении камерного типа? Это значит, что ты видишь небо только в окошко через решетку. Это очень давит на психику. И в таких условиях у нас содержат, в том числе тех, кто находится под следствием по экономическим статьям. Человек никого не убил и даже его экономическое преступление еще окончательно не доказано, а он уже, фактически, по условиям содержания, находится в тюрьме, в самом строгом режиме без свободы передвижения. 
 

Это я считаю примером очень серьезной несправедливости. Об этом говорят и президент и премьер-министр, есть рекомендация - по экономически статьям в СИЗО не сажать. Есть форма домашнего ареста, есть форма залога, предусмотрены технические средства, когда человек может находится под контролем, но при этом дома, рядом с больной матерью или женой, рядом с маленькими детьми. Это позволит его жене содержать семью и работать. Ведь мужчина часто является основным кормильцем и помещая его в СИЗО, мы нарушаем благосостояние всей семьи. То же самое с бизнесом. Когда владелец компании помещен в СИЗО, бизнес останавливается, умирает, кредиты не выплачиваются, происходит подрыв экономической системы государства. 

Поэтому для меня такая позиция судей – всех обязательно поместить в СИЗО – очень непонятна и тревожна. Конечно, речь не идет о преступлениях против личности, такие люди должны находиться под стражей. Но те, кто не посягал на неприкосновенность личности могут и должны содержаться под домашним арестом или под подпиской о невыезде. 

Я уверен, от того, что судьи посетят СИЗО, посмотрят и поймут, что люди, чью вину они еще окончательно не доказали, помещаются в очень жесткие условия, будет только польза. Должна быть нравственная позиция, должны быть сострадание и жалость о которых я хочу судьям напомнить. 

Визит можно сделать анонимным и в следственном изоляторе их имена и фамилии не объявлять. Можно прийти в составе ОНК в качестве гражданских лиц, можно прийти самостоятельно, можно даже не придавать этому особенную огласку. Но если есть надежда, что проснется сострадание и жалось, это нужно сделать. Другого формата у нас нет».